| Главная » Статьи » Избранные публикации |
Интервью с Алексеем Ситниковым
| Алексей Петрович, расскажите, как вы стали заниматься психологией, что вас привлекало, как и чему вы начали учиться 20 лет назад? 20 лет назад психологией я еще не занимался. Факультеты психологии в то время были в Москве и в Питере. Я из Новосибирска, и учился в Новосибирском университете, специальность — физиология высшей нервной деятельности. Факультет, который я заканчивал, готовил специалистов для экспериментальной медицины, разрабатывающих новые медицинские препараты и технологии, в том числе с использованием математических моделей. Еще в школе я увлекся йогой, и настолько серьезно, что к 10-му классу понял, что если я не разберусь, как устроены голова и тело, то не смогу выбраться из тех «ловушек», в которые попал. Я занимался сам, учителей не было, научился многим вещам — задерживал сердце, дышал по 2 цикла в минуту, не только во время тренировок, но и по жизни. Но я много не понимал, и не знал, чем все это может закончиться. Когда я уходил в какое-то состояние, не был уверен, что вернусь, и эта неуправляемость процесса меня пугала. Интерес к эксперименту с собой? Да, постоянный. Я увлекался разными техниками развития организма, изменением физиологии. Одно время у меня даже были вшиты в тело электроды, и по ночам с помощью проводов я заземлял свое тело, проверяя, так ли уж это необходимо, и как это влияет на психику. Как вы почувствовали свой гипнотический дар? Очень сильным человеком была моя бабушка, профессиональный учитель, которая меня воспитала. Я еще в детстве обратил внимание, как хорошо она умела влиять на людей, и у меня появилось желание этому научиться. Я прочитал много книг, занялся самогипнозом и в какой-то момент понял, что если у меня получается загипнотизировать себя, то и с другими тоже должно получиться. А потом, когда научился воздействовать на зал, на тысячу человек, которых я даже не знаю, когда я освоил эриксоновские технологии, я поверил в себя. Скорость освоения гипноза пропорциональна вере в себя, в свои силы в то, что ты гипнотизер. Скорость освоения ходьбы по канату пропорциональна тому, как быстро ты поверишь в то, что ты можешь это делать. Кто были ваши учителя? Когда я поступил в Новосибирский Университет, жизнь столкнула меня с очень интересными людьми. Лабораторией, в которой я тогда работал, руководил Гурий Иванович Марчук (позже он стал президентом Академии Наук СССР). В лаборатории был отдел математического моделирования биологических процессов, с потрясающими учеными — математиками, статистиками. И одним физиологом — мной. Марчук очень интересовался Голданом Ленхобоевым, известным тибетским врачом, к которому, на волне уже тогда появившегося большого интереса к восточной медицине, он, хорошо интегрированный в советскую политическую тусовку, перевозил на лечение практически все Политбюро. А меня он отправил к Ленхобоеву учиться, на два года. А куда? Ленхобоев тогда жил под Улан-Удэ. Я был удобным объектом для обучения, в том числе — потому что в Улан-Удэ жили мои бабушка с дедушкой, и мне не надо было платить за жилье. Там же практиковали и другие специалисты по тибетской медицине, которые изучали Джуд-Ши, основной тибетский трактат по медицине. Позже, в те же студенческие годы, жизнь меня свела с Константином Бутейко, разработчиком техники дыхания. Общение и работа очень помогли мне в развитии, и психологически, и физиологически. Тогда же была разработана, совместно нашим отделом и тремя учеными из Ростова-на-Дону — Гаркави, Квакиной и Уколовой, — уникальная модель «стресс-адаптация-тренировка». Фактически — это очень сильное продолжение и развитие теории Селье. При всем при этом меня интересовали в большей степени психологические процессы. Я занимался йогой и самогипнозом, аутотренингом, вошедшим тогда в моду (из йоги в аутотренинг пройти гораздо проще, чем наоборот). В медицинском центре при НГУ мы экспериментировали с трансовыми состояниями. А когда и как вы впервые узнали об НЛП? В 1986 году состоялась выставка «Современная американская медицинская книга». Такую литературу к нам привезли впервые, сначала в Москву и Питер, потом в Новосибирск. Мы пришли на этот праздник жизни и увидели книгу «Из лягушек в принцы», ее никто не брал, т.к. она была без картинок. Пролистав ее, мы поняли, что то, что делают Гриндер и Бендлер — очень близко к тому, чем занимаемся мы сами. Мы экспериментировали точно в том же направлении и много чего уже смогли достичь. Так как перевода на русский не было, то мы начали переводить сами, и так получилось, что первыми в СССР перевели эту книгу (переводчиком была Инесса Рибейко). Мы обсуждали каждую страницу, каждое особенное слово — например, переводить ли рефрейминг по-русски или оставить так, что делать с anchor и с transformation. В нашей группе (кроме меня в нее входили уже упомянутая Инесса Рибейко и Александр Арсеньев) я был самым молодым, но в то же время — ключевым человеком. Не потому, что был самым умным и опытным. Арсеньев и Рибейко уже были практиками с большим стажем, профессиональными психотерапевтами, и как я сейчас понимаю, — моими учителями. Но я все-таки был ключевым. Потому что на работе у моего отца, главного инженера института, была сотрудница, у которой был ксерокс. И она, втайне от КГБ (тогда каждый ксерокс был под присмотром), копировала наши переводы. А я по ночам разрезал эти рулоны. Копии получались довольно плохого качества. Но, тем не менее, именно таким образом мы перевели эту, а потом и другие книги. К тому же я был довольно статусной фигурой — секретарь райкома комсомола Академгородка, у меня было много возможностей. А вы хотели быть главным комсомольцем? Нет, меня выбрали. Почему? Я был музыкантом. Вместе с музыкальным коллективом стал в 1985 г. лауреатом Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Кстати, Таня Лазарева, Андрей Гуваков (музыкант из «Несчастного случая») — тоже выходцы из нашего коллектива. А вы пели, играли? Голос есть у вас? Играл я тогда неплохо. А голос свой так и не попробовал. Сейчас у меня дома около пятидесяти различных музыкальных инструментов. Десяток из них я на сцене использовал достаточно профессионально. Но вернемся к нашей истории. Как секретарь райкома я получил доступ к спецхрану Ленинки. Там мы откопали еще 2 книги, «Reframing» и «Transformation», которые микрофильмировали. Рулоны пленки. Потом дома, на обычном фотоувеличителе, отпечатали, и отдали на перевод Инессе. Мы долго и упорно искали на карте Америки город Санта-Круз, а, найдя, написали Гриндеру письмо. И, к нашему изумлению, получили ответ: «Я удивлен, что в Советском Союзе кто-то занимается НЛП». Гриндер нами заинтересовался — русские изучают НЛП! — и предложил пройти у него обучение. Много он не обещал, но: «если вы до меня долетите — то будете учиться, я решу проблему с жильем, главное — долетите». Теперь вспомните то время — рубль не конвертировался, денег на билет не было. Да что деньги! Визу никто бы не дал! Секретарю бы дали! Тогда все поездки за границу были связаны с КГБ, а Бендлер уже работал на ЦРУ. Тем не менее, пройдя сквозь цепь забавных, трагических и прочих обстоятельств, в результате мы все же улетели в Америку… Как я уже упоминал, я был вторым секретарем райкома комсомола Академгородка. Через какое-то время первый секретарь райкома был вызван в Москву и назначен замначальника бюро молодежного туризма «Спутник». Отвечал он за поездки в Америку. Таким образом, стал доступен единственный канал получить паспорта, визы, и обменять какую-то валюту. Трагический эпизод. В 1989 году случилась страшная железнодорожная катастрофа под Уфой, из-за аварии на газопроводе. В газовой яме сгорели два поезда, оба новосибирские. Погибло около 600 человек. Мы обратились в чрезвычайную комиссию по работе с жертвами аварии, предложили свою помощь, как психотерапевты, владеющие новыми технологиями. Мы работали с родственниками погибших. Согласно отзывам комиссии и тех людей, которым мы помогли, работа наша была настолько полезной, что о нас заговорили. Это дало возможность получить визы? Это стало пропуском в различные разрешающие инстанции. Мы говорили чиновникам, что если вы не пошлете нас осваивать те технологии и новые знания, которых у нас нет, то вы работаете против интересов своих же граждан. Вы так и говорили? Как секретарь райкома, я мог так говорить. К тому же я видел, что мы работали эффективнее многих психологов: мы были технологичнее. Первые стрессовые реакции мы могли снять эффективнее. Я пошел к секретарю обкома партии, к начальнику КГБ, и сказал: «Точка. Мы должны ехать». Параллельно мы искали возможность заработать деньги и купить билеты. Началась перестройка, конверсия, мы работали по договору с новосибирским авиационным заводом, и взялись готовить команды молодых специалистов, которые могли бы разрабатывать и производить товары народного потребления, заняться маркетингом, продажами. И первые деньги мы заработали как бизнес-психологи. Забавная история связана с билетами. Представьте, первая альтернативная избирательная кампания, выборы в Верховный Совет. Это сейчас у нас есть богатый опыт работы в политконсалтинге, а тогда это была одна из первых наших предвыборных кампаний. Мы помогали простому парню, летчику Аэрофлота, кстати, соперником его был секретарь обкома партии. И мы победили. Для Аэрофлота это было круто. И я обратился к нему: «Ты теперь депутат. Решаешь проблемы своего Аэрофлота. Помоги нам с билетами в Америку». А на Новосибирскую область тогда выделяли один билет, и чтобы попытаться (!) его получить, необходимо было год ходить по субботам в очереди отмечаться. Летчик меня отправил к замминистра. Я пришел на прием, рассказал о нашей группе: «Так-то и так-то, уфимская катастрофа, новая технология, помогите с билетами, отработаем». И замминистра выделил три билета. К сожалению, эти билеты пропали, потому что американцы вовремя не дали нам визу. В результате я, набравшись наглости, обратился еще раз. Он говорит: «Ты сошел с ума. Вот тебе три билета. И больше не приходи». Визу нам дали в 6 часов вечера, а рейс был на следующий день в 7 утра. В Америке отнеслись к нам очень тепло, мы учились у Гриндера, прошли практик — и мастер-курсы НЛП, познакомились с Дилтсом, Делозье. Когда Гриндер узнал всю историю о нашей поездке, он сказал: «Вряд ли кто-то еще из России до меня доберется. Учитесь — организуете потом у себя группы по изучению НЛП». После Америки наши пути разош-лись. Инесса стала применять эти техники для обучения иностранным языкам. Саша продолжил заниматься психотерапией. Я основал «ИМИДЖ-Контакт». Мы провели первый акмеологический тренинг, а потом — 74 двухнедельных тренинг-марафона по всей стране. | |
| Просмотров: 1850 | Теги: | Рейтинг: 0.0/0 |
