Главная » Статьи » Избранные публикации |
«Психотерапия – та же хирургия. Но в нашей профессии льющаяся кровь не видна»
Предлагаем вашему вниманию интервью с Эдмондом Георгиевичем Эйдемиллером. Эдмонд Георгиевич - доктор медицинских наук, заведующий кафедрой детской психиатрии и психотерапии Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования, профессор, почетный президент региональной общественной организации «Психическое здоровье детей и подростков», автор монографии «Психология и психотерапия семьи» (в соавторстве с В. Юстицкисом), учебник «Детская психиатрия» вышел под редакцией Эдмонда Георгиевича в 2005 году. - Когда я готовилась к нашей встрече, сложилось такое впечатление, что вы редко даете интервью. Не любите общаться с прессой? - Иногда я даю интервью, но стараюсь лишних слов на ветер не бросать. Слова обесценены, часто они ничего не значат, а я – представитель профессии, основанной на общении. Однажды один уважаемый профессор, нейрохирург, в порыве научного спора обозвал меня представителем речевого бизнеса. Как бы это обидно ни звучало, в чем-то он был прав: в отличие от нейрохирурга, который собственными руками собирает человека «по кусочкам», психотерапевт может выглядеть болтуном. Потому я осторожен. - Психология – это бизнес или, скорее, нет? - Существуют ли критерии отбора специалистов? Эмпатия, умение чувствовать другого человека, как самого себя, не обязательно является врожденной, ее можно развить. На групповую терапию часто приходят пациенты, у которых, якобы, нет эмпатии, но через некоторое время они обучаются проявлять ее. А если это происходит с пациентами, то что же - мы, психотерапевты, не способны развивать себя? Конечно, способны. Когда я начинал свою карьеру, мне до эмпатии было очень далеко, но я этому научился. - Получается, что самое важное качество для психолога – это способность учиться? - Осторожность – если я вас правильно поняла, это умение понимать, где находятся границы вмешательства? - Давайте немножко вернемся назад. Вы сказали, что, когда начинали учиться, эмпатия вам давалась нелегко. А почему вы выбрали именно эту профессию? Второе – поскольку я с детства часто болел, мама посоветовала мне учиться не на художника, а на медика. И я очень благодарен ей за этот совет – я по-прежнему люблю рисовать, на стенах моего кабинета висят мои работы, но я рад, что избрал психологию и психотерапию своей профессией. - Значит, книга Уэллса многое изменила в советской психологии? Также мне был свойствен мотив, который озвучивают и многие студенты – желание разобраться в себе, что-то в себе изменить, чему-то научиться. Поэтому я стал психотерапевтом. - То есть, с одной стороны – применить в этой профессии навыки и склонности, которые есть, а с другой стороны, развиваться в определенной сфере? Одна из центральных проблем в психотерапии – обезболивание психотерапевтического процесса. Пока в этой сфере наши достижения очень скромны. Я не могу сказать, что умею проводить сеансы, не причиняя боли, но горжусь тем, что в подавляющем большинстве случаев мне удается догадываться, какова интенсивность боли и следить за тем, чтобы клиент мог ее перенести. - Вы были одним из основателей семейной психотерапии. Мы уже поговорили о том, как вы выбрали специальность, а как вы выбирали специализацию? - Вы стояли у истоков семейной психотерапии. Сейчас она активно развивается. Какой вы видите современную семейную психотерапию? В-вторых, сейчас существует богатство теоретического обоснования. Каждый специалист может примыкать к какой-то школе, к определенному направлению в психотерапии. В модели аналитико-системной семейной психотерапии в качестве теоретического обоснования был взят психоанализ и психология отношений Мясищева, системный и нарративный подходы в семейной психотерапии. Мы с моими коллегами соотнесли теоретическую информацию со своим опытом работы, добавили исследование исторического прошлого каждого члена семьи и семьи в целом, а в дополнение ко всему занялись переводом тех сообщений, которые члены семьи делают на своем языке. Я считаю благом, что сейчас существует толерантность, возможность высказывать разные точки зрения, доказывать, что заявленная тобой модель психотерапии соответствует той концепции, на которую ты ссылаешься, доказывать ее эффективность. Огромная проблема, которая стоит перед современной психотерапией – исследование эффективности. В соматической медицине это делать проще, в психотерапии - сложнее. Мы можем пойти двумя путями: революционным и эволюционным. Революционный путь – взять, по аналогии с соматической медициной, доказательства эффективности соматической терапии и перенести это в психиатрию и психотерапию. Эволюционный - искать собственные критерии и инструменты исследования эффективности. Революционный путь, с моей точки зрения, ошибочен, а эволюционный является более справедливым и оправданным. - Мне очень трудно ответить на этот вопрос. Психология стремится стать наукой, но мы очень часто не знаем, что мы измеряем. Мы разрабатываем инструмент, этот инструмент что-то исследует, но достоверно сказать, что он исследует именно то, для чего был создан эксперимент, не всегда удается. Я большой хитрец, поэтому в своей статье «Психотерапия как интегративная духовная практика, основанная на естественнонаучной и гуманитарной парадигме» вместо термина «наука» или «искусство» использовал компромиссный термин «духовная практика». Мне задали вопрос «а что такое духовная практика»? И я ответил так «духовная практика – это формулирование, выдвижение, реализация идей, благодаря которым каждый отдельно взятый человек и все человечество в целом способно пережить состояние комфорта». То есть, нечто среднее между искусством и наукой. Я думаю, что психотерапия, хотя она практически вся основана на теориях, разрабатываемых в психологии, очень много общего имеет не только с естественнонаучной парадигмой, но и с искусством. Наука, кстати говоря, отвечает главному критерию искусства – красоте. Покойный академик Аркадий Бейнусович Мигдал, выдающийся физик-теоретик, говорил: «Вселенная красива, потому что гармонична, а гармонична, потому что симметрична». И психология в своем развитии идет от искусства к науке. - На интуицию в том числе, поскольку эмпатия и интуиция очень важны, но не только на них. Я могу сказать, что врачу, который не изучал психологию, лучше в психотерапевты не соваться. Точно также и психологу, который игнорирует биологию и медицину, лучше в психотерапевты не ходить. Психологу необходимо учиться думать так, как врач (при этом полностью уподобляться врачу ему вовсе не обязательно), а врачу очень важно не столько знать психологию, сколько иметь о ней представление и научиться думать так, как думает психолог. Тогда будет достигнут необходимый личностно-профессиональный синтез и специалист сможет заниматься психотерапией. - Мы с моим коллегой и соавтором Викторасом Юстицкисом внедрили принцип взаимной акцептации семьи и психотерапевта: психотерапевт принимает семью такой, какая она есть, тогда семья принимает психотерапевта таким, какой он есть. Мое правило – терпеть. Если гиперактивный ребенок начинает сносить у меня все со стола, я буду предлагать ему определенные игрушки, но, в то же время, не стану его стыдить за такое поведение. Иногда клиенты чрез некоторое время сами успокаиваются и перестают вести себя деструктивным образом. Например, когда я занимался с подростками групповой психотерапией, после них оставалось очень много грязи. Я ни разу не сделал им замечания, хотя после группы мне часто приходилось подметать за ними. Через три-четыре занятия они вдруг решили самостоятельно приводить комнату в порядок. Существует понятие «эталонное поведение» - если люди видят, что с меня почему-то грязь не сыплется, что я опрятно выгляжу и у меня чистые ботинки, наверняка, это не останется незамеченным. Кроме того, они видят, что я спокоен и принимаю их. - Сначала я хочу сказать несколько слов о тех людях, с которыми я не был знаком лично. О Гари Уэллсе я уже говорил. Я никогда не встречался с Сальвадором Минухиным, я лишь прочитал его монографию «Семьи и семейная психотерапия», но она стала для меня, как говорится, "лучом света в темном царстве". Еще одной книгой, оказавшей на меня огромное влияние, было трехтомное издание американского руководства по психиатрии. В 2005 году под моей редакцией вышел учебник «Детская психиатрия» - я отдал дань памяти американским психиатрам. «Детская психиатрия» - это не только первый учебник по детской психиатрии в нашей стране, но и первый учебник по психиатрии, в котором о психотерапии и психологии упоминается не на каких-нибудь пяти страницах, а информация на эту тему занимает 40% текста. Это я считаю самой большой своей заслугой. Виржиния Сатир тоже очень понятно излагала свои далеко не простые мысли. Я имел честь быть на ее семинаре, когда она незадолго до своей смерти приезжала в Россию. Тогда она провела семинары в нескольких городах, несмотря на тяжелую болезнь и это был подвиг. Когда общаешься с подобными людьми, возникает ощущение, как будто беседуешь с посланцем Бога, несмотря на то, что их речь очень проста. Такой была Сатир, таким был Витакер и другие выдающиеся специалисты, с которыми мне повезло общаться. - Что вы, как преподаватель, хотите, чтобы ваши студенты усвоили? Позвольте, я еще процитирую слова Нобелевского лауреата П.Л. Капицы: «Настоящая наука - веселая, легкая и простая. Таким же должен быть ученый». Это и мое кредо. Беседовала Юлия Смирнова Источник: http://psy.su/interview/2275/ | |
Просмотров: 2298
| Теги: |