| Главная » Статьи » Избранные публикации |
Пятая психология
| В 1968 году незадолго до своей смерти в предисловии ко второму изданию книги «Toward a psychology of being» Абрахам Гарольд Маслоу заново «пересчитал» психологии: к «первой» и «второй» (психоанализу и бихевиоризму) добавилась «третья» — гуманистическая психология. По мысли Маслоу, третья психология открывает «непочатый край работы на столетие вперед». Но дело этим не ограничивается (хотя столетие явно не прошло, «запланированная» работа не только не исполнена, но по многим позициям еще вообще «не начиналась»), поскольку Маслоу теперь утверждает, что гуманистическая психология всего лишь переходная форма: «Я должен сказать, что считаю гуманистическую третью психологию переходной формой, готовящей нас к более высокой четвертой психологии, трансличностной, трансчеловеческой, скорее обращенной к миру вообще, чем к человеческим потребностям и интересам, выходящей за пределы человеческой природы и идентичности человека, его самоактуализации и т.п.». С той поры минули три десятилетия, подходит к концу двадцатый век. Трансперсональная психология действительно стала силой, с которой нельзя не считаться (хотя академическая психология и продолжает делать вид, что никакой трансперсональной психологии вовсе не существует). Но также несомненно, что трансперсональная психология — четвертая психология — это не вся психология. На язык трансперсональной психологии нельзя перевести реальных достижений ни первой, ни второй психологии, ни других ее разновидностей, которые в совокупности и составляют современную научную психологию. Возможно, факт этого трагического расхождения и есть самая большая проблема психологии, вступающей в третье тысячелетие. Действительно, нельзя не признать, что выделение вначале третьей, а затем и четвертой «психологий» есть замечательная тенденция в нашей прекрасной науке. А.Маслоу призывал психологов «осваивать» те предметные области, которые «выпали» из сферы научного анализа. Главное, на наш взгляд, в творчестве Маслоу — стремление вернуть психологии утраченные проблемные поля. Ведь не подлежит сомнению, что они — новые предметные (и проблемные) поля — требуют изменения стандартов и критериев «научности», настоятельно требуют других методов. За свое выделение в качестве самостоятельной науки психология заплатила дорогую цену: она стала наукой, построенной по образцу естественных наук. В результате «главные человеческие проблемы» оказались за пределами научной психологии. В психологии А.Г.Маслоу мы видим стремление вернуть утраченное: счастье, надежда, любовь, творчество становятся объектом научного анализа. Причем анализа, который не сводит анализируемое к чему-то более простому, Маслоу не принимает методологию редукционизма. «От науки, если она хочет помочь положительной реализации человека, требуется только одно — она должна расширить и углубить концепцию природы этой реализации, ее целей и методов». Науке «не нужно отрекаться от проблем любви, творчества, ценностей, красоты, воображения, нравственности и «радостей земных», оставляя их «не ученым» — поэтам, пророкам, священникам, драматургам, художникам или дипломатам. Любого из этих людей может посетить чудесное озарение, любой из них может задать вопрос, который следует задать, высказать смелую гипотезу и даже в большинстве случаев оказаться правым. Но сколь бы он ни был убежден в этом, ему вряд ли удастся передать свою уверенность всему человечеству. Он может убедить только тех, кто уже согласен с ним, и еще немногих. Наука — это единственный способ заставить нас проглотить неугодную истину. Только наука может преодолеть субъективные различия в нашем видении и в убеждениях. Только наука может питать прогресс». Главное устремление Маслоу — вернуть психологию к жизни, сделать так, чтобы она занималась проблемами подлинного человеческого бытия. И психология возвращается к жизни — и мы хотим это подчеркнуть — за счет того, что изменяется понимание самой психики. Человек вполне заслуживает, чтобы к нему относились как к Вселенной. А следовательно, и психическое — как самое сложное в человеке, но, несомненно, делающее человека человеком, — должно быть понято адекватно. Как говорил два с половиной тысячелетия назад великий Гераклит: «Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути ты ни пошел: столь глубока ее мера». Поэтому редукция не может привести к успеху: она может обеспечить лишь объяснение путем «уничтожения». Против уничтожения и выступает гуманистическая психология. «Теперь гуманистическая психология — именно так ее чаще всего называют — безоговорочно признана как имеющая право на существование альтернатива объективистской, бихевиористской (в духе механицизма) психологии и ортодоксальному фрейдизму». Это действительно было революцией в науке: «Я должен признаться, что не могу не думать об этой новой тенденции в психологии как о революции в самом истинном, изначальном смысле этого слова, в каком можно назвать революциями свершения Галилея, Дарвина, Эйнштейна, Фрейда и Маркса, которые формировали новый образ мышления и восприятия, создавали новое видение человека и общества, разрабатывали новые нравственные концепции, указывали новые направления движения вперед». И открывало фантастические перспективы: «В настоящее время эта третья психология, будучи одним из аспектов нового мировоззрения, новой философии жизни, новой концепции человека, открывает непочатый край работы на столетие вперед…». Нужно провести достаточное количество времени, изучая научную литературу по человеческой психологии, чтобы понять: литература есть, человека нет. У Маслоу человек явно есть. И, если вспомнить известное определение, согласно которому смысл жизни состоит в экспансии, то нельзя не признать, что такая психология в высшей степени жизненная наука. Хотелось бы специально обратить внимание на то, что сам Маслоу очень хорошо понимал «промежуточный» характер «пронумерованных» психологий: ему было совершенно ясно — они имеют вспомогательный характер, решают сегодняшние научные проблемы, поэтому исторически преходящи. Психология же — великая и вечная наука, поэтому здесь никакие эпитеты просто неуместны. Поэтому эпитеты раздражают, хотя они и необходимы для того, чтобы зафиксировать различие в подходах, существующее сегодня, «здесь и сейчас»: «Нет необходимости говорить о «гуманистической» психологии, прилагательное не нужно. Не думайте, что я — анти-бихевиорист. Я — антидоктринер… Я против всего, что закрывает двери и отрезает возможности». Действительно, в этом высказывании Маслоу хорошо выражен глубинный смысл его подхода: психология на самом деле одна, если она хочет описывать человека во всей его сложности, она непременно должна быть гуманистической. И предельно «широкой» — для того, чтобы включить в себя действительные «проявления» и «измерения» человеческой жизни в их многообразии: надежда, любовь, творчество вполне заслуживают анализа, ибо человеческое в человеке оказалось за пределами научной психологии. И еще один момент достоин внимания. Маслоу, хотя был очень нетерпелив («не могу удержаться от искушения…»), прекрасно понимал, что психология еще в самом начале пути. Жаль, что новаторский характер подхода Маслоу «стирается» зачастую даже посредством перевода: его знаменитая книга «Toward a Psychology of Being» становится «Психологией бытия» — при переводе утеряно «к», указывающее направление. Кажется, что ничего существенного не пропало. Но послушаем самого Маслоу (этими словами он открывает свою книгу — в них содержится ключ к пониманию смысла научных поисков психолога): «В настоящее время над горизонтом восходит новая концепция человеческого здоровья и недугов, психология, которую я нахожу настолько замечательной и многообещающей, что не могу удержаться от искушения, чтобы не представить ее общественности еще до того, как она будет проверена и подтверждена и ее можно будет назвать достоверным научным знанием». Все еще впереди. Новую науку только предстоит создать. Итак, А.Г.Маслоу — создатель гуманистической психологии. «Маслоу — один из основателей гуманистической психологии. Он внес значительный теоретический и практический вклад в создание альтернативы бихевиоризму и психоанализу, стремившихся «объяснить до уничтожения» творчество, любовь, альтруизм и другие великие культурные, социальные и индивидуальные достижения человечества». Гуманистическая психология стремится иметь дело с живым человеком. Можно было бы долго характеризовать подход Маслоу. Для этого потребовался бы объем не статьи, но книги. Поэтому скажем только: такая психология потребовала нового метода. Действительно, если говорить о методах Маслоу: они производили на современников «странное» впечатление. Впрочем, процитируем популярных авторов: «Экспериментальные работы Маслоу как правило незакончены; их правильнее было бы называть «разведывательными», нежели собственно экспериментальными, и сам он вполне признавал это: «Мне как будто не хватает времени для тщательных экспериментов. Они занимают слишком много времени, если смотреть на это с точки зрения моих лет и того, что я хочу еще сделать. Так что сам я делаю лишь небольшие «пилотажные» исследования с немногими испытуемыми, которые не годятся для публикации, но достаточны, чтобы я убедился, что они, по-видимому, справедливы и когда-нибудь подтвердятся». По нашему мнению, дело обстоит совершенно иначе. В работах Маслоу мы видим рождение нового метода. Маслоу было совершенно ясно, что методы естественных наук, предполагающие отношение к исследуемому как «неподвижному» и «неизменному» объекту имеют для психологии ограниченное значение. Человек заслуживает того, чтобы к нему относились как к Вселенной, как к «многомерному» объекту исследования, который изменчив, имеет свои планы и стратегии. И «линейное» экспериментальной исследование не может дать надежных результатов, пока не выявлены характеристики целого. Собственно, вне понимания целого измерение отдельных характеристик бессмысленно. Впрочем, лучше дать слово самому А.Маслоу: «…мой стиль исследований креативности очень отличался от классического научного (атомистического) метода. Мне пришлось самому разрабатывать технику личностного интервьюирования. Я старался узнать каждого человека настолько всесторонне и глубоко как только мог (как уникальную личность, как индивидуальность), я выспрашивал и мучил его до тех пор, пока у меня не складывалось впечатление, что мне удалось постичь его как целостную личность. Я действовал как биограф и жизнеописатель, не стремясь решить поставленных частных проблем, не отдавая предпочтения тому или иному аспекту конкретной личности в ущерб другим аспектам, то есть я подходил к личности идеографически». Маслоу продолжает: «Только после подобного исследования модно обратиться к номотетичности, только затем позволительно давать конкретные ответы на частные вопросы, производить статистический анализ и решаться на общие выводы. Человек заслуживает того, чтобы к нему отнеслись как к вселенной, — только ощутив это, исследователь может позволить себе слагать вселенные, выводить процентные соотношения, равно как и производить иные манипуляции с бесконечными числами. Узнав людей, отобранных вами для эксперимента, глубоко, всесторонне и индивидуально, вы будете способны на такие обобщения, которые невозможны в классическом эксперименте». Маслоу резюмирует: «Такой подход не имеет ничего общего с экспериментированием ad hoc, он прямо противоположен эксперименту, нацеленному на конкретную проблему, предполагающему одну переменную величину при постоянстве прочих ( и это при том, что мы прекрасно знаем о существовании тысяч и тысяч переменных, которые старается контролировать классическая парадигма эксперимента, но вот вопрос — удается ли ей это и в состоянии ли все они оставаться постоянными?). Я позволю себе откровенно вызывающее заявление и скажу, что, по моему твердому убеждению, такой причинно-следственный способ мышления, неплохо послуживший нам при исследовании неживой природы, не выдерживает попыток воспользоваться им для решения проблем человека. На сегодняшний день он как философия науки, мертв. Его нельзя использовать, потому что он приводит нас к мышлению ad hoc, он предполагает, что одна причина вызывает какой-то один специфический эффект, что один фактор обязательно продуцирует другой, также единственно возможный фактор, он мешает прочувствовать и изучить системные и организмические изменения, при которых один поступок, одно желание могут изменить всю организацию личности, а та, изменившись, в свою очередь будет иначе представлена во всех вариациях жизнедеятельности». То, что обычно расценивается как недостаточная «научность» (точнее, наукообразность) гуманистической психологии, на самом деле является попыткой разработки новой методологии психологии. В своей книге «Дальние пределы человеческой психики» (1971) Маслоу пишет, что он использовал новый подход, состоящий в углубленном целостном изучении человека («я действовал как биограф и жизнеописатель»). Маслоу утверждает, что только после подобного исследования можно обращаться к номотетичности, только потом можно давать конкретные ответы на частные вопросы. Человек заслуживает того, чтобы к нему относились как к вселенной. К аналогичным выводам приходят такие, казалось бы, непохожие мыслители как Ж.П.Сартр, А.Р.Лурия, М.Коул, О.Сэкс и др. В этом стоит увидеть тенденцию, соответствующую рождению новой парадигмы в научной психологии. Не вызывает сомнения, что особенно значим такой подход для практически ориентированной психологии. Итак, Маслоу был провозвестником новой психологии. Стоит еще раз подчеркнуть, что новая психология еще не родилась. Видимо, рождение новой психологии будет важным событием начала XXI века. И исследования Маслоу — мост в психологию XXI века. В предисловии к первому изданию книги «К психологии бытия» Маслоу пишет: «Эта книга является предвестником будущей работы по созданию всеобъемлющей, систематизированной и эмпирически обоснованной общей психологии и философии, способной постичь как высоты, так и глубины человеческой природы». Маслоу отмечает, что новая психология «это попытка построить на общей психоаналитической базе и на научно-позитивистской базе экспериментальной психологии основанную на эупсихологии, психологии бытия и становления и метамотивационном подходе надстройку, которой недостает этим двум системам, и тем самым выйти за их пределы». Великая и вечная психология нуждается ныне в переходной форме, которую можно назвать «пятой» психологией. В содержательном плане это может быть рациональная (теоретическая, философская) психология. Название — не главное. В конце концов, можно сказать, что это — философия психологии (или содержательная психологическая методология). В XVIII веке Х.Вольф, проводя ревизию философского знания и разграничивая в последнем теоретический и эмпирический уровнм, выделил психологию рациональную и психологию эмпирическую. Кант выступил против рациональной психологии. Его аргументы широко известны: «Рациональная психология как доктрина, расширяющая наше самопознание, не существует; она возможна только как дисциплина, устанавливаящая спекулятивному разуму в этой области ненарушение границы, с одной стороны, чтобы мы не бросились в объятия бездушного материализма, а с другой стороны, чтобы мы не заблудились в спиритуализме, лишенном основания в нашей жизни; она скорее напоминает нам, чтобы мы видели в этом отказе разума дать удовлетворительный ответ на вопросы любопытствующих, касающиеся того, что выходит за пределы земной жизни, его же указание обращать свое самопознание не на бесплодную чрезмерную спекуляцию, а на плодотворное практическое применение, которое, хотя всегда и направлено только на предметы опыта, тем не менее заимствует свои принципы из более высокого источника и определяет наше поведение так, как если бы наше назначение выходило бесконечно далеко за пределы опыта, стало быть за пределы земной жизни». И теперь, два столетия спустя, мы можем констатировать, что кантовские опасения оправдались: и спиритуализм, и бездушный материализм наложили свой негативный «отпечаток» на психологию. Достаточно долго сохранялась иллюзия, что психология может существовать как чисто эмпирическая дисциплина. Хотя сам Вундт в конце жизни пришел к выводу, что психология без философии не может быть полноценной наукой. Известно, что аналогичной точки зрения придерживался У.Джемс. Сейчас, на пороге нового столетия, психология остро нуждается в проработке «оснований». Возможно, это должно войти в содержание новой дисциплины, которую пытаются конституировать А.В.Петровский и М.Г.Ярошевский, — теоретической психологии. Правда, для этого придется существенно расширить ее рамки. Поэтому мы предпочитаем говорить о «пятой» психологии. Та переходная форма психологии («пятая»), необходимость которой отстаивается в этой статье, и предназначена принципиально по-новому решить вопрос о предмете психологии. Она при этом должна исходить не из эмпирических исследований, ориентированных на отыскание элементарных (простых) составляющих психического, но задать предмет психологии на основании определенных требований. Сформулируем здесь только наиболее существенные требования. Предмет психологии должен выполнять ряд важных функций. Во-первых, он должен выполнять роль «операционального стола» (М.Фуко), который бы позволял реально соотносить результаты исследований, выполненных в разных подходах и школах. Во-вторых, он все-же должен не быть «искусственно» сконструированным, а существовать реально, для того, чтобы быть предметом науки в подлинном смысле слова. В-третьих, он должен быть внутренне достаточно сложным, чтобы содержать в себе сущностное, позволяющее выявлять собственные законы существования и развития, а не сводить внутренне «простое» психическое к чему-то внеположному, обеспечивая тем самым редукцию психического. В-четвертых, понимание предмета должно быть таково, чтобы позволить разрабатывать науку по собственной логике, не сводя развертывание психологических содержаний к чуждой для психологии логике естественного или герменевтического знания. Можно продолжать, поскольку найдется и в-пятых, и в-шестых. Такого рода трактовка психического, как показывает история психологии, принципиально возможна. При таком понимании предмета оказывается возможным уйти от тех пороков, которые были «конструктивно» заложены при создании научной психологии. Примером альтернативного понимания психического может служить трактовка «психэ» в аналитической психологии К.Г.Юнга. Не случайно, что в юнговском подходе успешно преодолеваются диссоциации, представляющие собой основное методологическое содержание кризиса психологии на пороге XXI века. Такой подход создает принципиальную основу для разработки новой методологии психологии, в которой остро нуждается современная психологическая наука. | |
| Просмотров: 1611 | Теги: | Рейтинг: 0.0/0 |
