| Главная » Статьи » Избранные публикации |
Когда нас заставляют, мы не включаемся в жизнь
Экзистенциальный анализ — это одна из школ современной психотерапии, основанная на западноевропейской философской традиции феноменологии и экзистенциальной философии. Современный экзистенциальный анализ Альфрида Лэнгле является продолжением и углублением логотерапии выдающегося австрийского психолога Виктора Франкла, центральным элементом которой является вопрос о смысле человеческой жизни, духовное измерение бытия человека в мире («логос» в данном контексте означает смысл). Уже прошло 17 лет с тех пор, как я приехал в Москву. Это возраст некоторых из тех, кто сейчас присутствует здесь. И тот «ребенок», которого мы «зачали» тут в Москве, уже находится в возрасте самостоятельности. Прекрасно, что мы это видим. Меня это очень трогает, когда я оглядываюсь назад, на те годы, когда приехал сюда, и когда я думаю о нашей дружбе (имеется в виду коллега Альфрида Лэнгле, российский психолог Борис Братусь – прим.ред.), которая длится уже более 10 лет. Вчера был венец наших дружеских отношений, когда я был у гроба с мощами преподобного Сергия Радонежского, в замечательном монастыре — Троице-Сергиевой лавре, в этом духовном центре России. Это центр большой глубины, и было прекрасно быть там с таким прекрасным психологом, как Борис, и то, что я смог разделить эти духовные переживания с ним. Я испытываю большое чувство благодарности за то, что ты сделал для нас и для меня. Особенно за нашу дружбу. Спасибо большое. Сегодняшнее приглашение университета и Бориса звучало следующим образом: могу ли я что-то рассказать о месте, которое занимает экзистенциальная психология в психологии и психотерапии? Я с удовольствием это сделаю, потому что именно с экзистенциальной психологией связан большой перелом, который был очень плодотворным и вдохновляющим для психологии и психотерапии. Я хочу разделить свой доклад на 3 части. Сначала коротко — истоки психологии и психотерапии, затем — рассказ о той высокой задаче, которую выполнил Виктор Франкл для психологии и психотерапии, и в третьей части доклада я хочу остановиться на том, как мы продолжали поддерживать этот перелом, который произошел благодаря экзистенциальной психологии и психотерапии. I Тот, кто знаком с полем психологии, знает, что академическая психология в университетах рассматривается как естественная наука и в ней коренится. Это связано с тем, кто был основателем этого направления, например, в Германии это был Вильгельм Вундт. У него была психофизическая лаборатория в Лейпциге. В России это прежде всего Иван Павлов, один из величайших в мире. Университеты в Германии вначале имели два направления: помимо естественнонаучной психологии была также и гуманитарная психология. В Германии был очень известный врач, медик, который имел большое влияние на университеты — Вирхов. И он выступал за то, чтобы закрепить психологию в ряде естественных наук. Таким образом, все кафедры были заполнены представителями естественнонаучных направлений, а гуманитарная психология, которая была связана с философией, исчезла. Насколько я знаю, в других европейских странах впоследствии все происходило подобным образом, и в англосаксонских странах психология так или иначе развивалась в русле естественных наук. А что означало подобное развитие для психологии? Психика человека представляла собой нечто, что можно измерить. То есть ученые занимались интеллектом, восприятием, социальным поведением, и это происходило параллельно с опытами над животными. Параллельно этому протекало и развитие психотерапии. У Зигмунда Фрейда было такое представление, что психотерапией нужно заниматься подобно занятиям физикой и другим естественным наукам. Он пытался объяснить то, что происходит с человеком, его поведение. Философ Дильтей сформулировал в свое время очень интересную мысль, которая проливает свет на развитие науки: «Природу мы объясняем, а человека мы понимаем». Тем самым он поставил рядом друг с другом два понятия — объяснение и понимание. Естественная наука использует объясняющий способ. Карл Ясперс впоследствии разделил психологию на две категории: объясняющую и понимающую. А что означает объяснять? Объяснение — это соотнесение процесса с его причиной: процесс объяснен, если я объясняю его условия и воздействующие на него причины. Если я сейчас, учитывая наличие гравитационного поля, опущу пальцы, тогда стакан должен упасть на стол. Это закон естественных наук. И таким же образом Фрейд собирался объяснять законы психики человека: если ты знаешь причины, ты можешь предсказать поведение. Естественные науки разрабатывают гипотезы, предположения, потому что в рамках естественных наук отсутствует свобода, все полностью определено, детерминировано. Это означает, что естественнонаучная психология и психотерапия смотрит на то, что есть у человека, что уже в нем закреплено, где человек не может поступать по-иному, на его предсказуемые реакции. Таким образом, такой подход говорит, что человеком движут инстинкты. Он также говорит, что прошлое человека, его физиология и генетика — в наибольшей степени является тем, что его определяет. В человеке есть психические сферы, в которых присутствует детерминизм. Допустим, если у человека было трудное детство, то он «должен» быть агрессивным. То есть он не может этого избежать, не может это предотвратить, и поэтому психоанализ обращался прежде всего к прошлому, к биографии человека и пытался оттуда вывести, почему человек ведет себя тем или иным образом. Сходным образом в поведенческой области были разработаны законы научения, а в системной терапии определяющим фактором считалось влияние групп и систем на индивидуума. Детерминистский подход в психологии и способ мышления ведет к такой установке, которую мы называем психологизмом. Критиками психологизма были прежде всего Гуссерль, Ясперс и Франкл. Психологизм — это такая установка, которая предполагает редукцию. Психологизм предполагает следующее: то, насколько действительным является какое-то высказывание или ценность какого-либо действия, зависит от более-менее осознанной мотивации субъекта. С этим связан определенный субъективизм: духовное содержание не самостоятельно, а рассматривается только как продукт психики. Пара примеров психологизма. Это важно, поскольку этот подход относится не только к истории, а присутствует и в наше время. Самый известный пример — это вера в Бога. С точки зрения глубинной психологии, вера в Бога понимается как проекция тоски по отцу, как детская психическая потребность, так как у каждого ребенка присутствует тоска по матери и отцу. И здесь это рассматривается как сохранение детских потребностей. И эти потребности сублимируются (это понятие ввел Фрейд), но в конечном итоге, это либидонозная потребность, которая носит даже сексуальный характер. Религия или вера понимаются как нечто, что субъективно мотивировано, у человека возникает религиозное представление, для того чтобы таким образом удовлетворить свои потребности. Вопрос, существует ли Бог реально, в данном способе мышления даже не является темой. И здесь не говорится о том, может ли вера быть неким познанием чего-то. Другой пример. Эдмунд Хиллари был первым человеком, который покорил Эверест. С точки зрения психоанализа (и я читал это также в статье), в его случае речь шла об удовлетворении потребности маленького ребенка забраться на маму и добраться до ее груди. Теоретически мы можем себе это представить — иногда грудь женщины бывает подобна Эвересту. Журнал «Тайм» брал интервью у покорителя Эвереста Хиллари в 1958 году, спрашивая: почему он подверг себя такой опасности? Ответ бы следующий: я увидел эту гору и я поднялся на нее, потому что она там была. То есть он почувствовал, что с ним «заговаривает» этот предмет, эта вещь, он был затронут этой красотой, этой привлекательностью. Эти горы были так величественны. А вот это измерение психологизм не принимает во внимание, поэтому психологизм — это редукционизм. Здесь не имеет силы привлекательность объекта — а только сила инстинктов субъекта. Или еще один пример — любовь партнеров. Любовь партнеров означает, что я люблю тебя, потому что ты такой, какой ты есть. Это что-то сообщает мне, я вижу ценность. А в понимании глубинной психологии любовь возникает благодаря эдиповой потребности. Растущий мальчик в генитальной фазе стремится к тому, чтобы добиться сексуального единения со своей матерью, а дочь — с отцом. Так это описывается в глубинной психологии. Это означает, что мужчина женится не на своей жене, а бессознательно — на своей матери. При этом его жена является замещающей мать фигурой. Такие феномены имеют место, но, конечно, это уже расстройство. Рассматривать это как общий антропологический базис — это уже преувеличение. За это время было много критики в адрес такой установки. А так как это является важным и так как мышление в аспекте либидо очень распространено, я бы хотел привести обратиться к этому понятию из учения Зигмунда Фрейда. Либидо — это центральная мотивационная сила в психоанализе Фрейда. За это время было много критики в его адрес, и сегодняшние исследования уже ушли от этой формулировки, но такое мышление до сих пор еще распространено. Согласно Фрейду, либидо — это количественная величина, которую в принципе можно измерить. В 1921 году он писал, что пока ее измерить нельзя, но в принципе можно. То есть это очень механистический, физиологический подход. Он говорит, что либидо — это то, что понимается как любовь. В основе и эроса Платона, и гимна любви апостола Павла в обращении к коринфянам — любовь полов с целью полового соединения. Любовь к себе, любовь к ближнему, любовь родителей к детям и детей к родителям. То есть все формы любви по своей сути — это половая любовь. Это слова Фрейда. Все это вызывало в последние десятилетия много дискуссий. После того как было много случаев злоупотребления в семье. То есть, по мнению Фрейда, любовь родителей к ребенку в основе имеет половую любовь. Любовь к искусству, к природе и так далее — в конечном счете, обусловлена полом. И все эти формы любви в конечном итоге являются динамикой инстинктов. Они заставляют представителей каждого пола двигаться по направлению к соединению полов. Конечно, что касается любви к ближнему и любви к детям — это несколько спрятано. И либидо вытесняется сексуальной целью или удерживается при достижении. Но при этом многое сохраняется от его исходной сущности. Например, если родители жертвуют собой ради ребенка, это связано напрямую с этой сексуальной силой. Я думаю, что это важно, чтобы мы знали об этом способе мышления, который связан с таким отношение к либидо, потому что многие десятилетия психоанализ влиял на наше мышление. Конечно, было много критики в адрес Фрейда, уже его ученики (и Юнг, и Адлер) критиковали его. Они дистанцировались от этого. Сегодня новая эпоха, которая по-другому относится к этой теории привязки к объекту. В этом контексте можно упомянуть важнейшие исследования Боулби. Но в этих рамках психоанализа вырос Виктор Франкл. И здесь мы переходим ко второй части. II Виктор Франкл родился в 1905 году, и когда он учился в школе, он уже вступил в переписку с Фрейдом. Он хотел стать психоаналитиком, но стал индивидуальным психологом согласно учению Адлера. Будучи 22-летним молодым человеком, он обратил внимание на то, что в учении Фрейда и учении Адлера (а в то время не было других направлений психотерапии) отсутствует нечто существенное. В 1927 году он впервые сказал об этом на конгрессе: «Нам недостает измерения смысла». После этого Адлер исключил его из объединения психологов.
Виктор Франкл Идея Франкла заключалась в том, чтобы расширить психологию Адлера. Центральной мыслью психологии Адлера было то, что мы мотивированы, чтобы преодолевать чувство неполноценности. Франкл считал, что мы должны соединить это с поиском смысла. Как Франкл пришел к этой идее? Когда он был молодым человеком, для него уже тогда шла речь о человеке как о целостном существе. Его интересовал вопрос: из чего состоит человек, что делает человека человеком? Это то, что мы имеем, то, чем мы владеем? Не совсем. То, что мы знаем? Но и знание не делает человека человеком. Может быть, его характер? Вот тут мы уже приближаемся к верной точке. То, что мы любим, то, ради чего мы живем, то, что близко нашему сердцу, то, где я принимаю решения в пользу чего-то, где я беру на себя ответственность, если я что-то рассматриваю как имеющее смысл — именно это делает человека человеком. Насколько я веду себя каждый день подобно человеку, человечно? Если я не могу по-настоящему быть человеком, выдавать себя за человека, тогда моя жизнь становится пустой. Я могу функционировать, и это будет очень эффективно. И тогда я буду подобен машине. Но человечен ли я? Смотрю ли я людям в глаза, когда я их приветствую или благодарю? Пытаюсь ли я их понять? Вот это и есть измерение человека. Жизнь Франкла можно определить как борьбу или попытку борьбы против редукционизма. Когда ему было 14 лет, он разгневался, когда на уроке химии учитель сказал, что жизнь человека — не что иное, как процесс окисления. Франкл вскочил с места, сказал: «Господин профессор, но какой же тогда смысл имеет жизнь?!» То есть это уже было заложено в нем. А спустя 20 лет он сказал своему коллеге-психиатру: «Мы не должны впадать в психологизм». Он высказал эту мысль в короткой форме: дважды два — всегда четыре, даже если это говорит параноик. Потому что если это говорит параноик, то мы не верим тому, что он говорит. Другими словами, говорит Франкл, если у кого-то есть психологическая проблема, это не является поводом для того, чтобы по-другому воспринять то, о чем он говорит. То есть, дважды два — четыре, независимо от мотивации. Помощь может быть полезна тому, кто ее получает, даже когда тот, кто ее дает, страдает от синдрома помогающего и помогает потому, что это его успокаивает. Возможно и то, и другое. Важно расширить взгляд. И Франкл сделал это понятным, иллюстрировав это двумя законами так называемой димензиональной онтологии. 1 закон — это закон противоречивости. Если спроектировать цилиндр из трехмерного положения в двухмерное, то возникают две фигуры — круг и четырехугольник. То есть в редукции мы видим два разных изображения одного и того же объекта. Возьмем человека. Если я буду смотреть на человека через рентгеновский аппарат, то я увижу его кости, а если я буду рисовать его портрет, то увижу его лицо. Если я посмотрю на него с точки зрения глубинной психологии, то увижу его психодинамику, а если с точки зрения поведенческой терапии — его способность к обучаемости. И, таким образом, во всех научных дисциплинах мы имеем картину человека. Но человек всегда есть нечто большее, чем его отражение в аспекте научных дисциплин. Карл Ясперс сказал замечательную фразу: «Человек принципиально есть нечто большее, чем он о себе может знать». Бытие человека во всех формах больше, чем его отображение. 2 закон Франкла говорит следующее: разные предметы в своей проекции могут давать одно и то же изображение, одну и ту же картину. То есть на основании более низкого уровня измерения мы не можем делать вывод о более высоком уровне. Это закон многозначности. В математике он совершенно понятен. Если у нас есть интегральное вычисление, всегда остается фактор неопределенности. А как можно в психологии быть справедливым к человеку, соответствовать ему? Ведь при любом занятии какой-либо наукой неизбежно возникнет редукция. Здесь необходима следующая духовная позиция: мы должны осознавать, что здесь имеется редукция, и честно сказать, что все, что мы исследуем — это только один аспект целого, а сам человек — всегда нечто большее. То есть не нужно совершать ошибку обобщения, ведь любое эмпирическое исследование исследует какие-то отдельные моменты. На основании этого Франкл попытался создать картину человека. В принципе это классическая картина человека по Аристотелю: соматическое измерение человека, психическое и еще одно, которое не принято в психологии — ноэтическое измерение, или духовное, или измерение Person (Перзон) в человеке. А чем различается психическое и духовное? В каждом человеке всегда присутствуют все три измерения. Это не отдельные элементы, это особые формы бытия: я телесен, имею психику, и я духовен. Психическое — это то, что описывал Фрейд или Павлов. Это инстинкты, защитные реакции, свойства личности. Духовное — это то, где располагается свобода. Будучи духовным существом, я принимаю решения, я за них отвечаю, я ищу смысл. Это не является динамикой инстинктов. Человек становится человеком благодаря тому, что он сам способен принимать решения. Вероятно, небольшие. Но это невероятная способность. То, что мы можем брать ответственность за что-то. То, что мы хотим понять, почему мы что-то делаем. Мы должны и хотим понимать смысл того, о чем идет речь. Вот это придает человеку достоинство. Достоинство человека не коренится в его динамике инстинктов. Динамика инстинктов присутствует также и у животных. Но если мы осознаем свое собственное достоинство и ведем себя таким образом, что можем посмотреть самим себе в глаза, и если я могу вести себя по отношению к другому таким образом, что я его уважаю как автономное существо, уважаю его собственное мнение, его свободу, его как того, кто может сам формировать свою жизнь, даже если ему всего лишь 17 лет, тогда я оставляю человеку его достоинство. И тогда мы ведем себя соответственно человеку. Франкл говорил о том, что из этого измерения также произрастает мотивация. Эта мотивация превосходит даже психическое измерение и означает волю к смыслу. Каждый человек хочет видеть что-то наполненное смыслом и делать что-то наполненное смыслом. В логотерапии Франкла первично стремление к смыслу. Такое мнение достаточно радикально и говорит о том, что никто из людей не может делать что-то добровольно или хотеть делать что-то, не видя в этом хотя бы какого-то смысла. Иногда мы страдаем от бессмысленности, например, если профессор говорит нам по поводу нашей дипломной работы: «Надо добавить еще вот этого автора». Тогда студент думает: «Это же абсолютно бессмысленно. К тому же этот автор есть в моей работе. Наверное, профессор ее просто не читал». И тогда человек делает то, что он рассматривает как не имеющее смысла. Но все равно какой-то смысл в том есть — например, если я хочу получить диплом. А если диплом не нужен, тогда можно это оставить. Ни один ребенок не может добровольно хотеть делать что-то бессмысленное. Поэтому дети отказываются делать уроки, потому что играть в футбол гораздо приятнее. Дети — умные люди. Мы должны видеть, что они являются Перзон, личностью. С трехмерной картиной человека связаны 2 базовые способности Я: первая — самодистанцирование, когда я могу отойти на небольшую дистанцию от своей психики и своего тела. Когда я испытываю голод, я могу не сразу что-то есть, я могу удерживать контроль над своими инстинктами. Если у меня болит спина, я все равно могу прочитать лекцию. Хотя тело мне говорит: приляг, и тогда у тебя не будет боли. То есть мы можем как-то вести себя по отношению к себе самим. Конечно же, я с этим всегда связан. Я не могу сказать: боли не должно быть. У меня есть боль, есть страх, есть депрессия. Но все равно я могу приготовить завтрак, в рамках определенных границ. Конечно же, если мы впадаем в кому, тогда способность к самодистанцированию заканчивается. Благодаря этой способности к самодистанцированию мы создаем пространство свободы. Мы можем в этом упражняться, мы можем его расширять. Мы делаем это, когда занимаемся спортом, когда постимся, и тогда мы можем пережить в большей степени, что мы свободны. Благодаря этому духовному измерению мы можем двигаться по направлению к внешнему миру. И это Франкл называл самотрансценденцией. Мы можем выйти за пределы себя, раскрыть эти границы занятия только самим собой и, например, посмотреть на солнце, на закат, на природу, послушать музыку, вести беседу с кем-то или сделать что-то другое. Поэтому человек — не монада, он не замкнут в себе. Человек открыт в отношении мира, как говорил Шелер. Благодаря этим двум способностям человек может искать смысл. Франкл описывал эту духовную установку, которая шла от Шелера, как восприятие. Это было революцией в психологии. Смысл, при таком подходе, не является проекцией в связи с неудовлетворенными потребностями и не является конструкцией, как это утверждает конструктивизм. Экзистенциальный смысл, смысл, который защищает нас от отчаяния и от пустоты, требует обоснования в реальности. Экзистенциальный смысл должен быть воспринят. Это то, что я сейчас вижу как ту возможность, которую я имею. Например, я сейчас могу встать и пойти домой. У каждого из нас есть такая возможность. Это может быть хорошая возможность, если меня дома ждут дети с ужином, или у меня назначена встреча. Тогда имеет смысл воспользоваться этой возможностью и уйти. Экзистенциальный смысл — это соединение с той реальностью, в которой я нахожусь. Это самая лучшая возможность, которая у меня сейчас здесь имеется. Франкл говорил, что экзистенциальный смысл является темой в психологии. Мы можем помочь человеку найти этот смысл. Но каждый человек должен, в первую очередь, сам это видеть. Мы можем только дать указания. Например, задать вопрос: на это ты уже взглянул? это ты уже видел? То есть если человек не рассматривает нечто как важное, тогда для него это не является смыслом. Фрнакл отделял от этого метасмысл — это смысл всего. Мы не можем его видеть и не можем его знать — потому что мы сами являемся частью целого. И мы не можем себя из этого целого изъять. А смысл целого — это тема религии и тема философии. То есть у смысла есть психологический аспект (смысл ситуации, экзистенциальный смысл), и есть еще то измерение, которое превосходит человека, — это смысл жизни. На вопрос о смысле жизни у психологии нет ответа. На этот вопрос дает ответ религия, и также на эту тему есть размышления у философии. III Мы увидели, что Франкл способствовал повороту в психологии. Он был первым гуманистическим психологом, а именно благодаря тому, что он включил в психологию духовное измерение. Будучи духовными существами, нам необходима ориентация. Ориентация в отношении того, что в каждой конкретной ситуации является для нас ценным. Поэтому очень логично, что в соотнесении с этим измерением речь идет о поиске смысла. И поэтому он назвал это направление логотерапией (логос — это смысл). В современном экзистенц-анализе важным является поиск предпосылок для нахождения смысла. В экзистенции мы концентрируемся в меньшей степени на объекте, а в большей степени — на Перзон. Но Перзон — это не совсем личность. У личности есть аспект персональности. Как можно помочь человеку найти смысл? Ему необходима свобода, необходима ответственность, ценности, способности, ему необходимо внутреннее согласие. Нужно сказать, что духовность экзистенц-анализа как раз сосредоточена в этом понятии — понятии внутреннего согласия. Внутреннее согласие означает, что мы смотрим на то, что мы делаем, и ощущаем при этом внутреннее «да». Ощущаю ли я конгруэнтность с собой и соответствие с тем, что я делаю? Действительно ли еще имеет какую-то ценность то, что я продолжаю тут сидеть? Является ли это для меня важным? Есть у меня время, силы? Может быть, еще на 10 минут.
Если я продолжаю тут сидеть, возникает ли на основании этого что-то хорошее? Является ли это конструктивным для моей персональной жизни, для людей, с которыми я вместе работаю, может быть, я могу помочь другим людям, или, может, для меня что-то становится более понятным? Тогда это имеет смысл. Но необходима принципиальная базовая предпосылка: чтобы у меня были на это время и силы. Чтобы это было для меня интересно, хорошо, чтобы я мог персонально это переживать. Если это сходится, то у меня есть внутреннее согласие, внутреннее «да». Тогда это означает, что я персонален, я как Перзон присутствую в том, что я делаю. И это имеет непосредственное психологическое последствие: если я так здесь присутствую, я переживаю то ценное, что есть в этой ситуации, я нахожусь в контакте с тем, что я делаю. И это что-то мне дает. Дает мне исполненность моей жизни, в том, что я делаю день за днем. Я могу получить ее только тогда, если я внутренне нахожусь, присутствую в этом. Если я в такой степени иду на риск, отдаю себя этому, отдаю себя тому, что я делаю, делаю это с включенностью. В противном случае я делаю что-то, где нет Перзон, нет моей личности. Тогда это какой-то экзистенциальный обман — если я делаю что-то, а внутренне по-настоящему не хочу это делать. Потому что кто-то заставляет меня это делать. Тогда жизнь не проживается полностью. Это было еще задачей Виктора Франкла, и мы расширили ее. Мы пытаемся внести больше персонального в жизнь. Развитие персонального требует специального подхода, а именно феноменологического способа действия. Потому что Перзон имеет достоинство. В своем достоинстве Перзон неприкосновенно. И мы принципиально свободны в своей сущности. А как я могу заговорить с этим свободным в человеке, как я могу до него дотянуться, если я не отпущу человека на свободу? Экзистенц-анализ — это понимающая психология, она не является объясняющей. Мы пытаемся понять, какие у тебя есть ценности, раз ты принимаешь решение вести себя именно так? Понимать — это означает ощущать и видеть ценности. Понимать и ощущать, как чувствует себя человек. Я понимаю человека, который плачет оттого, что разрушились его отношения. Это происходит в том случае, если эти отношения являлись для него ценностью. Если человек говорит, что отношения были для него ценными и при этом смеется, тогда я его не понимаю.
Источник: http://www.pravmir.ru/kogda-nas-zastavlyayut-myi-ne-vklyuchaemsya-v-zhizn/ | |
| Просмотров: 2418 | Рейтинг: 5.0/1 |
Альфрид Лэнгле
