Институт клинической психиатрии и психологии

«Honey, давай ты сядешь сюда, а я вот сюда. Нет, давай поменяемся местами. Honey, тебе удобно?» — вокруг гуру порхает его бессменная спутница жизни Мэрилин Ялом, с которой он познакомился в 15 лет, сразу же разглядев в ней будущую жену. В своей новой книге он пишет: «Да, я знаю, что мое существование близится к концу, но конец был всегда с самого начала. Разница в том, что сейчас я дорожу удовольствием точной осведомленности об этом, и мне посчастливилось делиться этим с моей женой, которую я знаю почти всю мою жизнь».

Ирвину Ялому 83 года, после недавней лекции в Московском институте психоанализа он выглядит усталым, но держит фасон — предстает перед прессой в вязаном блейзере с роскошными пуговицами и в белых брюках, словно яхтсмен. Мэрилин оберегает его от сквозняков и от журналистов. «У вас семь минут! О’кей, десять». Что можно узнать от светоча психотерапии за десять минут? Пожалуй, только самое необходимое.

С. Как лечиться, если денег нет, а душа болит — вот главный вопрос. Что делать, если ты вынужден выбирать между месяцем психотерапии и месяцем жизни в съемной квартире?

Это огромный и очень важный вопрос. Есть формы терапии, которые не так дорого обходятся пациенту — например, групповая терапия. Или, например, можно найти себе терапевта в учебном заведении, где студенты практикуются на реальных пациентах под контролем опытных преподавателей. Услуги психотерапевта, который пока еще учится, как правило, стоят гораздо дешевле.

С. Как определить, кто перед тобой — шарлатан, недоучка или хороший специалист?

Во-первых, на это указывают формальные признаки: где учился психотерапевт и кто его преподаватель, где он получил сертификацию. Хорошо, если терапию с этим человеком проходил ваш знакомый, который может что-то рассказать из своего опыта. Очень важно, чтобы во время своего обучения терапевт сам проходил терапию. Если вы собираетесь стать его клиентом, было бы неплохо выяснить, когда он в последний раз был в роли пациента. Если вы уже начали ходить на сеансы и вам что-то не нравится в том, как проходит терапия, вам необходимо открыто заявить об этом психотерапевту. Если при поднятии этого вопроса вы не получаете ответа, терапевт игнорирует вас или злится, отмахивается от вас, значит, надо менять специалиста.

С. В своих книгах вы рассказываете, в частности, про страх перед различными ситуациями, про беспомощность психотерапевта. Почему читателю нужно знать об изнанке психотерапии? Как это может ему помочь?

Я пишу не только об этом. Я говорю, что терапия — это отношения между двумя людьми, даже не между доктором и пациентом, а между двумя пациентами. Это не так, как некоторые полагают, что один из них очень умный, очень знающий и достаточно безразличный к другому, совсем нет. Это взаимодействие, в котором каждый влияет на другого. Когда вы находитесь с кем-то в такого рода интимных отношениях, вам всегда хочется знать, о чем думает и что чувствует другой человек. Не могу представить себе ни одного пациента, которого бы в течение курса психотерапии не волновало бы, что думал о нем терапевт, как он отреагировал на тот или иной поворот их отношений.

С. Как ваши романы воспринимают в профессиональном сообществе?

Отзывы всегда были очень хорошие, особенно в Европе. Там студенты намного лучше знакомы с философией, с философскими идеями, чем в Америке.

С. Что вы можете сказать о своей российской аудитории? Можно ли назвать депрессивность чертой русской нации? Есть ли у всех нас какая-то неизжитая травма, полученная в ходе войн и внутриполитических событий в XX веке?

Такие вопросы лучше задавать тем, кто изучает поведение масс: социологам, антропологам. Я занимаюсь с каждым человеком индивидуально, поэтому не берусь обобщать и говорить о русском народе, когда я и так-то работаю с полутора десятками пациентов в неделю, а с русскими я встречался и разговаривал всего несколько раз, да и то с англоговорящими, то есть выборка была не очень представительной. Все, с кем я столкнулся во время моей поездки в Россию, были очень вежливыми, предупредительными и заботливыми — это единственное впечатление от русских людей.